1.

    Современному политическому индивидууму кажется, что мир стремительно меняется, отсекая его от прошлого. Он и самого себя представляет своего рода информационным множеством, сложным образом коррелирующим с миллионами подобных множеств. Способы этой взаимосвязи, взаимоотношений становятся объектом постмодернистского социального анализа и смыкающихся с ним психологических тренингов, теорий личностной мотивации и моделей менеджмента.
    Движение во времени подобного шара мыслеформ, раскатывающего как тесто новые и новые информационные потоки, чтобы без перерыва печь слоеные пирожки рыночной экономики и рыночного общества, обладает одним существенным свойством. Оно не только не имеет извне положенной цели, но и полностью лишено самостоятельного бытия, оставаясь продуктом постоянно меняющейся системы отношений, тенденций и условий.
    В принципе это очень удобная для управления модель. Устанавливая способы взаимосвязи, она снимает основания для сопротивления. Отменяет саму возможность ценностного нонконформизма, переводя любое обсуждение в плоскость цены вопроса. И действительно, если бюджет Apple превосходит сегодня национальный бюджет Перу, то недалёк тот час, о котором предупреждали марксисты ещё в середине прошлого века: корпорационная идентичность сменит национальную и гражданскую. Не надо обольщаться, этот процесс уже идёт, идёт достаточно разрушительно для государств и национальных культур. Вместе с ним и в нём привычные личные и общественные ценности теряют значение, уступая место механистическим правилам поведения, навязанным корпоративной этикой.
    Современные крупные международные корпорации – своего рода пространственно-временные континуумы, каждый элемент которых связан с ближайшими элементами неотменяемыми и заранее промысленными системами взаимной зависимости, причём зависимости разной степени упругости. Получаются своего рода тенета, - сеть, которая набрасывается на эпоху и территорию. Колебание в каждой точке этой сети передается всем остальным точкам, - различается лишь интенсивность. Но самое любопытное, что в условиях глобальной экономики и глобальной социализации сами корпорации становятся узлами теперь уже универсальной сети-паутины, где любая новая информация, безотносительно к её ценности и достоверности, приводит остальной мир в движение. Отсюда потрясавшие воображение скромного обывателя конца ХХ века системные исследования, находившие связь между ритмом перестука женских каблучков по токийскому асфальту и котировкой акций на мировых биржах, причём не только в Токио, но и в Лондоне, и в Нью-Йорке…
    …В таких обстоятельствах, в соответствии с подобными заданными условиями человеческая личность становится ненужной, опасной и вредной. Нагруженная культурными аллюзиями, исторической памятью, наследием предков, классическим образованием и, самое существенное, свободно осознанными ценностями, она больше всего угрожает стабильности и устойчивости больших социальных сетей, испытывает их на разрыв. Напротив, лишенный исторической памяти, проживающий свою атомарную жизнь, вне большой семьи, домашних устоев, иррациональных пристрастий, религиозных убеждений и мистического опыта, зато наделенный всеми «правами человека» индивид – самый надежный узел этой информационной и поминутно овеществляющейся паутины, который легко жертвует для неё родиной, языком и бытовыми привычками. Именно его желания (оторванные от религии) и отношения (лишенные жертвенной любви) сообщают упругость всей системе, приводят её в движение. Причём ценность человека мыслится здесь именно с точки зрения соответствия положению в сети, возрастая от социального поведения, которое можно описать более или менее простыми математическими функциями – ко всё более сложным, непосредственно коррелирующим с максимальным числом выражений переменным. В этом контексте не случаен расцвет психологии и антропологии, часто самого примитивного свойства, в англосаксонских университетах и исследовательских центрах. Бесчисленные и мало кому полезные полумифические работы, изучающие влияние весёлого нрава в 30 лет на состояние здоровья и уровень жизни в 60 (разумеется, отрицательное), размышляющие о вреде алкоголя, курения, жирной и острой пищи, наркотиков, свободной любви и частых поездок в командировки в связи с перспективами рака лёгких и болезни Альцгеймера, по существу решают одну единственную задачу. Они призваны ограничить всякого homo sapiens его рождением и смертью, утвердить в индивидуальной атомарности, лишить нематериальной перспективы. Совсем недавно я обнаружил на нескольких околонаучных порталах очередную заметку такого рода - об удивительно показательном с точки зрения современных тенденций исследовании в области медицины и музыки. Оказалось, что профессиональные занятия музыкой, и даже попросту частое домашнее музицирование способно избавить нас от старческого маразма. Рыдайте от счастья, Людвиг Ван Бетховен и Вольфганг Амадей Моцарт, ликуйте, Джим Морисон и Роберт Фрипп, а также бледные девицы, просиживающие часы за фортепиано или гитарой, - современные ученые нашли достойный плод священного безумия. В старости, - если вы, мистер Фрипп (остальные как-то покинули нас в разные времена) дотянете до глубокой старости, - дай Вам Бог всяческого здоровья, - вам не придётся лихорадочно вспоминать, куда вы запрятали ваши любимые очки и вашу ежедневную лекарственную дозу. Вы высвистите новую минималистическую пьеску и найдёте всё, что вам нужно, с первого раза.


    2.

    На самом деле, если думать в этом контексте о горизонтах нашего ближайшего будущего, перспектива выглядит очень и очень печально. Не случайно некоторые философы и многие аналитики, особенно с естественнонаучным образованием, уже пропели отходную по человеку. Он бесперспективен, смертен, в космосе не выживает, к тому же агрессивен, плохо обучаем и непредсказуем. Другое дело электронные гаджеты. Пока они только игрушки, но вот-вот станут полезными узлами глобальной сети, легко заменят «в паутине» странное и неразворотливое биологическое создание, использование которого сопряжено со множеством рисков.
    На самом деле, существует такая тенденция. И, если бы речь шла о некоем отчужденным от личностного выбора процессе, она казалась бы определяющей. Можно было бы с математической точностью показать, что человек уступает своё место на земле механическому порождению собственных рук и ума, автоматизированным работникам и офисным служащим с минимумом плоти и максимумом информационной начинки…
    Однако личностный выбор существует. В той или иной, пусть даже смягченной и закамуфлированной форме, он присутствует в каждой личной судьбе. Множество обстоятельств способны вырвать отдельную жизненную историю из паутины. Тут и гормональный взрыв переходного возраста, и мысль о собственной смерти, и любовь к ближнему, и потрясения, испытания, которые выпадают на долю каждого. Нужна вся сила сети, вся её антихристова (не будем скрывать очевидного) мощь и слаженность, чтобы заболтать, залить сиропом мнимого интеллектуализма, холостого мышления на несущественные (от слова «существовать, быть») сюжеты, разодрать на миллионы мелких интересов, желаний, страстишек и соблазнов фундаментальную человеческую проблематику. В начале ХХ века английский писатель Р.Олдингтон обмолвился, что в шестнадцать лет человек формулирует для себя те две-три оригинальных идеи, которые потом определяют всю его жизнь. Функция сети – заставить со временем эти идеи забыть. Задача личности – запомнить. Причём сохранить не только и не столько те или иные мысли и ориентиры, но прежде всего атмосферу горячечного поиска истины, в которой они были выработаны. Ещё раньше, в XIX столетии, примерно о том же, но на языке своей эпохи, говорил замечательный русский историк В.О.Ключевский: «У каждого поколения есть свои идеалы. У моего свои, у вашего свои. Но жалко то поколение, у которого нет никаких».


    3.

    Против атомарности и кругового отчуждения индивидуального без-бытия есть одна единственная, но мощнейшая прививка – историческая память. Познавая прошлое, мы умножаем свой частный опыт отдельного и отделённого человека на универсальный опыт человечества, урок предшествующих поколений. Так мы научаемся жить в присутствии истины, в присутствии ценности и смысла. Сеть, паутина желает заставить нас учитывать только настоящее и вероятное будущее. Нет ничего более разрушительного для неё, чем прошлое, особенно тогда, когда оно получает личностное переосмысление. Именно это переосмысление даёт иную эсхатологическую перспективу, позволяет видеть не антиутопию с киборгами, а «новое небо» и «новую землю».
    Что же особенного мы находим в прошлом? Прежде всего, тщету «современных тенденций». Когда-то советская поэтесса Ирина Снегова писала в простых, немного риторических, но очень точных стихах: «История нечасто блещет верностью, у времени всегда свои любимчики, оно на редкость щедро к фаворитам, но время – день, года уже забывчивы, а век – смотри – всё напрочь перешито». Сколько раз людям казалось, что та или иная ситуация – навеки, действуют непреложные законы и неодолимые правила, и идти против рожна бессмысленно. Они рыдали ночами и боялись рожать детей. А поглядишь – новый ветер, случайная музыкальная фраза, два-три определенных выбора двух-трёх людей, и ситуация меняется до неузнаваемости; былые законы тают, как утренний туман. Вот они уже не тенденции даже, а чей-то блеф и произвол…
    К тому же история (хоть это на современный вкус и слишком просто) полна высоких образцов, и – среди них – рассказов о людях, судьба которых имела смысл. Это присутствие смысла, красоты, самопожертвования служит своего рода камертоном для частной и отдельной жизни, настраивает, вдохновляет, поддерживает, бередит души и не даёт сосредоточиться на сиюминутном в обществе спектакля, где никто не помнит реплик, произнесенных мгновение тому назад. Таким образом, к человеку возвращается его человеческое бытие, духовная перспектива, присутствие и причастие (перед лицом смерти и бессмертия, жертвы и истины). Так причастность приходит на смену отчуждению, и вместо цифры является Слово.
    Удивительно, но современному человеку иногда достаточно просто знать, что существует извне положенная ценность, истина, ради которой можно идти на жертву, любовь, которая заставляет забыть себя, - чтобы перестать быть благонадежным для сети. Он способен тысячи раз заблуждаться, вести сомнительный образ жизни, совершать преступления и роковые ошибки, губить и гибнуть, - но это всё будет происходить в бытии, в духе и в свободе, а не в системе цифровых кодов и формализованных взаимосвязей.


    4.

    Для современной России ориентация на историческое самосознание решает всё, или почти всё. Мышление в системе настоящее-будущее, рыночное общество-технологии-права обрекает нашу страну не только на вторые или третьи роли, но прежде всего на исчезновение. И речь в данном случае не идёт о распаде и демографическом коллапсе (эти страшилки уже не пугают). Но в том случае, если мы лишимся исторической памяти, утопим своё во всеобщем , нашу культуру, наш язык, наш творческий потенциал, наше государство и территорию, в конце концов нас самих и наших детей попросту растащат по корпоративным узлам глобальной сети…


    5.

    …Думая над кругом вопросов, которые породили этот текст, я всегда удивлялся, насколько технически сложно устроена паутина, сколько там формул, переменных, множеств, анализа, синтеза, кибернетики и биологии, и как технически прост отказ от неё. Выбор за
    каждым
    человеком,
    явившимся в этот мир с другими ближними ему людьми, его современниками, предками и потомками, и проходящим сквозь своё время, - по слову замечательного русского философа и богослова Е.А.Авдеенко, - в одном месте с ними,
    неслиянно,
    но и нераздельно.